Отец не мог поднять на него глаз.

Между ними все изменилось навсегда.

Что он сделал и кем в тот момент стал, очень скоро превратится в раскаяние.

Он не запомнил, как шел обратно в школу.

Только ощущение легкого предмета в кармане.

Он сидел, потерянный, на спортивной площадке, где его и нашли Рори и Генри, подняли и почти потащили.

– Нас всех отвезут домой, – сказали они.

Их голоса были как сбитые птицы.

– Это с Пенни, Пенни, она…

Но фраза так и не получала завершения.

А дома полиция, потом «скорая».

И как все они утекали по улице.

Было уже далеко за полдень, и наш отец солгал обо всем; это всё был ее план. Майкл поможет ей, а им скажет, что ненадолго отлучался. Это Пенни сама, от отчаяния…

Но мальчик явился домой, а он все испортил.

Он пришел и спас положение.

Он будет звать нашего отца Убийцей.

Но спасительным убийцей был он сам.

А в конце всегда был мост.

Его построили, и вот случилось наводнение.

Гроза никогда не приходит в должный час.

В нашем случае она разразилась зимой.

И скоро весь штат оказался под водой.

Я помню бесконечное ненастье, город, бичуемый дождем.

Но это никак не сравнилось бы с Амахну.

Клэй еще работал со мной.

И бегал по улицам конных кварталов, где, вот удивительно, еще стоял ее велик; никто не пришел к нему с болторезом и никто не сумел подобрать код. Или, может, никто и не хотел.

Новости сообщили о непогоде, но дождь начался много раньше; Клэй стоял под первыми каплями. Он бросился к конюшням Хеннесси.

Набрал на замке нужные цифры и бережно выкатил велик наружу. Он даже прихватил небольшой насос и вогнал немного воздуха в сдутые шины. Кутамандра, Испанец и Матадор. Храбрость Кингстон-Тауна. Он яростно качал и повторял эти имена в голове.

И, когда он ехал по конным кварталам, на Посейдон-роуд он заметил какую-то девушку. Это было в конце улицы, недалеко от клуба «Трай-Колорз» и парикмахерской «Крутим хвосты». Девушка-блондинка на фоне чернеющего неба.

– Привет! – окликнул ее Клэй.

– Во поливает! – откликнулась она, и Клэй спрыгнул со старого велика.

– Хочешь, езжай на нем?

– Ой, мне никогда так не везло.

– Вот, а сегодня повезло. Ну, забирай, не бойся.

Он установил велосипед на подножку и зашагал дальше. Тучи сгущались и клубились, Клэй смотрел, как она подошла и села на велик. Он крикнул:

– Ты знаешь про Кэри Новак?

– Что? – крикнула она в ответ – и следом: – Кого?

Кричать имя было больно, но ему как будто этого и было нужно.

– Замок, – прокричал он сквозь воду. – Тридцать пять двадцать семь!

Подумав последнюю секунду и проглотив булавки дождя:

– Если забудешь, посмотри Испанца!

– Что?

Но она уже осталась одна.

Он еще секунду посмотрел на нее и отправился дальше.

С того дня был только дождь и дождь.

Не сорок дней и ночей.

Но одно время, впрочем, было весьма похоже.

В первый день Клэй вышел из дому на ближайший поезд до Силвера, но остальные не допустили бы этого. Все впятером набились в мой универсал, и, конечно, Рози в багажном отделении.

За остальным присмотрит миссис Чилман.

В Силвер прикатили как раз вовремя.

Проезжая по мосту, мы глядели вниз.

Вода свирепо хлестала в опоры.

На крыльце под дождем Клэй думал о них: вспоминал места выше по течению, мощные стволы, и камни, и гигантские эвкалипты. Теперь это все трамбовала вода. Коряги и хлам кувыркались в потоке.

Скоро, казалось, уже затопило весь мир, и палуба моста скрылась в реке. Несколько дней вода только прибывала. Ее буйство завораживало: зрелище пугало до смерти, но трудно было не смотреть и верить.

Потом, однажды вечером, дождь прекратился.

Амахну еще ревела, но со временем гул стал утихать.

И пока еще не было ясно, устоял ли мост – или сможет ли Клэй его поистине достроить: пройти над этой водой.

День за днем текла бурая клокочущая Амахну, будто варился шоколад. Но на восходе и на закате появлялись цвет и свет – жар, потом гаснущий костер. Рассвет был золотым, и вода горела, а перед наступлением ночи она кровоточила во мрак.

Мы ждали еще три дня.

Выходили и смотрели на реку.

Играли на кухне в карты с отцом.

Глядя на Рози, свернувшуюся у печки.

Всем в доме не хватало места, потому мы разложили сиденья в машине: там спали мы с Рори.

Несколько раз Клэй возвращался в сарай, где на страже стоял Ахиллес и смотрел, как движется работа над картиной. Больше всего ему нравился беглый набросок – мальчишка в ногах эвкалиптов, – пока это не случилось, не пришло, в воскресенье.

Как всегда, он проснулся затемно.

Незадолго до рассвета я услышал шаги – кто-то бежал, шлепая по мокрой земле, – и тут же открылась дверь машины, и я почувствовал его сильную руку.

– Мэтью, – прошептал он, – Мэтью!

Потом:

– Рори. Рори!

И я моментально понял.

Это было в голосе Клэя.

И он дрожал.

В доме зажегся свет, и вышел Майкл с фонариком, двинулся к реке и тут же побежал обратно. Пока я выбирался из машины, он покачивался, но говорил четко, а на лице читались потрясение и недоверие.

– Мэтью, ты должен пойти.

Мост смыло?

Или нам нужно попытаться его спасти?

Но не успел я сделать и шага, на Амахну упал первый луч солнца. Я вгляделся в даль и увидел его.

– Господи, – сказал я, – И-исусе!

А потом:

– Эй! – позвал я. – Эй, Рори?

Ко времени, когда мы все собрались на бетонных ступенях крыльца, Клэй стоял на нижней и слышал свой голос из прошлого.

«Я приехал не из-за тебя», – сказал он тогда ему, Убийце, Майклу Данбару, но теперь, стоя на том же месте, думал иначе. Он приехал сюда из-за всех нас. Конечно, он не мог знать, что чудесное событие – это так больно.

Секунду он смотрел на собаку, которая сидела, облизывая морду, – и внезапно обернулся к Рори. Прошли уж годы – но он крепко врезал ему: